К тайнам «Жемчужины Азии» - 2 (продолжение)

 

        « Постоянно совершенствуясь в прекрасных

       МИСТЕРИЯХ, человек только в них становится

       поистине совершенным ».

                                            Платон, «Федр», в пер. Кори, 1, 328

Шаман насторожился, долго наблюдал за ними, а потом сказал, что видимо не только мы интересуемся сейчас принцессой Кадын. Эти огоньки – духовные двойники людей, которые отделились от тел во время сна и путешествуют самостоятельно в тех местах, о которых часто думает их «хозяин». Это очень опасно для него. Ведь Дух данного плато может поймать двойника и навсегда оставить у себя. Это приведёт к тяжёлому заболеванию человека и лишь опытный шаман способен вернуть двойника в тело. Кстати, для выхода и входа двойник использует ноздри, поэтому, если спящему человеку положить уголёк на кончик носа, то это напугает двойника и человек не проснётся, пока уголёк не свалится. После этих слов старика мне подумалось о том, как же счастливы и беззаботны жители Алтая, если не просыпаются даже от головёшки на носу. Эх, наша жизнь – фобия…

      Кто-то из парней засмеялся, но Тордоор быстро одёрнул его. В священных местах нужно соблюдать особые правила: не смеяться и не шуметь, оставлять Духам еду, брызгать аракой и никогда не расслабляться.

      Завтра, например, мы войдём в те места, где просто не может быть других  людей. Поэтому не дай бог повстречать человека, особенно красивую девушку. Это явно будет один из злых духов, решивших воспрепятствовать нам. Нужно будет попытаться всеми способами прогнать его подальше…

      Но, многие из нас тот час подумали, что красивая девушка, после такого напряжённого пути, совсем бы не помешала нашей ночёвке…

      Священный Табын – день первый

 

      Ещё тогда, когда с перевала мы впервые увидели таинственное семигорье, то долго рассматривали в бинокли его очертания. Ведь кроме пары дальних фотографий в Интернете, до сих пор не существует ни каких-  либо достоверных топографических карт «нутра» этого горного узла, ни описаний возможного подъёма на его вершины.

      Каким же маршрутом можно попытаться взойти на периметр горного кольца, чтобы затем выйти к подъёму на центральную вершину? Осмотр со стороны настораживал тогда даже самых опытных альпинистов из нашей экспедиции. Наружные склоны семигорного ожерелья сверкали сплошным панцирем вечных ледников. Корки снега, которая бы облегчала преодоление трещин, не было совсем, и сплошные извилистые пасти последних, угрожающе темнели во всех возможных направлениях подъёма.

      Мы были в растерянности, ведь ошибка в определении маршрута восхождения сведёт на нет все наши усилия…

      Тордоор безо всякого бинокля долго смотрел на сакральные горы, привычно бормоча что-то себе под нос, а затем сказал:                                        – Это Дом, а значит войти в него можно только с юга. – После чего молча направил своего коня вниз с перевала. Нам ничего другого не оставалось, как прекратить дискуссии и последовать за ним, хотя южная сторона семигорья ничем вроде бы и не отличалась от остальных.

      Лишь теперь, когда на седьмой день пути мы приблизились к Табын-Богдо-Ола; когда из сверкающей точки он вырос перед нами огромным массивом неприступных бело-голубых четырёхтысячников, мне вспомнились те слова шамана. Ведь лишь теперь стало видно, что с южной стороны массива, куда мы и направлялись, непреодолимое кольцо гор имеет небольшой  разрыв. Через него из сердца семигорья, со склонов его центральной вершины, наружу выползает огромный, шершавый от трещин язык древнего ледника. Он долго ползёт по чёрному массиву плато, теряя своё могучее тело сотнями быстрых ручьёв и покрываясь бурой пылью, пока не превращается в морену из тысяч огромных камней, высящуюся почти отвесной стеной и испускающую пронизывающий холод.

      Но, у нас нет выбора: лишь по этой морене, а затем и по леднику можно войти в горное кольцо Табына. Мы стали разбивать  лагерь у края морены и  капитально утепляться.

      И вдруг у меня появилось тревожное ощущение того, что вокруг что-то происходит. Какой-то негромкий, но резкий и свистящий звук внезапно пронёсся за моей спиной. Подумав, что это сокол-сапсан, которых тут летало не мало, я не отреагировал. Однако, спустя короткое время подобный же звук просвистел у меня над головой, за ним – ещё один и ещё…                      Солнце только что село за горизонт, но холодный воздух делал сумерки обсолютно прозрачными. Я оторвался от дел, поднял голову и увидел зрелище, заставившее меня оцепенеть. Со всех направлений, по всем долинам плато, через распадки между скалами всех гор священного семигорья, снизу вверх быстро тянулись какие-то полосы очень плотного светлого тумана. Очень странного тумана. Он образовывался, буквально из ничего, перед самым массивом Табына и не спускался, как положено, в низины, а тянулся вверх до самого гребня горного кольца и, перевалив за его зубчатые края, исчезал внутри. Приглядевшись внимательней, я понял, что эти полосы имеют странный для тумана вид. Они не сплошные, а состоят из отдельных, хотя и не чётких, белесых образований с колеблющимися контурами. И ещё казалось, что они сами источают какой-то бледный свет…

      - Они собираются на своё камлание – вздрогнул я от голоса Тодоора      

      - И нашу судьбу тоже сегодня решат…

      Впервые за поход нам всем стало страшно. Страшно не за собственную жизнь. Страшно от осознания того, насколько она ничтожна и беспомощна перед могущественным и неизвестным нам Миром духовных стихий.

      Как нам можно было обратиться сейчас к этим силам? Только молитвен-ной просьбой о дозволении прикоснуться, просьбой о помощи и содействии.

И все мы молились… Молились до тех пор, пока последние клочья «тумана» не исчезли в кратере семигорья. Темнота сгустившейся ночи скоро окутала всё вокруг, но прекрасный и загадочный Табын продолжал сверкать в ней мистическим голубоватым огнём, завораживающим взгляд и восхищающим душу…                                                              

      И тогда  Тордоор снова приступил к  какому-то обряду, гадая, на бусинах своих чёток, называемых алтайцами - эрих. Закрыв глаза он долго перебирал бусины, а затем резко, словно по чьей-то указке остановливался, зажав одну из бусин пальцами. Подсчитав количество бусин от неё до кисточки чёток, он недовольно крутил головой и начал всё сначала. Многократно повторив данный ритуал, он огорчённо сказал, что местные духи не благоволят задуманному нам. Чуть поразмыслив, он подошёл к арчмаку с провизией, вынул одну из двух, оставшихся у нас бутылок водки и откупорил её. Наши парни недоумённо уставились на старика ещё не догадываясь, какая потеря их сейчас ожидает. Но, я догадался, что шаман, видимо, решил провести обряд сэржим, чтобы попытаться задобрить духов. Налив немного водки в ритуальную чашу, он осторожно поджёг её поверхность спичкой и, раскачиваясь над бегающими всполохами синеватого пламени, начал бормотать молитвы, призывая на помощь своих духов-помощников. Водка потихоньку прогорала, но старик снова и снова подливал её в чашку.

      Побросав все дела наши парни столпились вокруг шамана, не отрывая глаз от уменьшающегося уровня в бутылке, но, всё же опасаясь подать хоть один возглас возмущения. А я понял: лучшего доказательства непререкаемости, в их глазах, авторитета Тордоора уже не требуется.

      Закончив обряд, шаман с возгласом – Тоорэг !– выплёснул остатки водки из бутылки в сторону морены, под тихий стон участников экспедиции и начал повторное гадание. Теперь он использовал небольшие камешки обычной речной гальки, принесённые из родных мест. То растаскивая их в стороны, то сдвигая в кучки, он многократно пытался «прочесть» в образовывающихся фигурах наши шансы  на удачное восхождение, но, увы, результат, судя по его реакции, всё время выпадал отрицательный…

      И вот тогда мы впервые увидели Тордоора во всём великолепии своего одеяния. Он надел шаманский костюм- упсиэ, который был сплошь, от шеи до ступней покрыт тысячами нашитых цветных ленточек. Каждая такая ленточка означала удачное камлание, а цвет её говорил о той, или иной его направленности. У нашего шамана изобиловали фиолетовые цвета, свидетельствующие о самых высших проявлениях его духовной силы, способности к предсказаниям и ясновидению. Кроме ленточек, на длинной куртке из овчины были нашиты шкурки зверей и птиц, когти, зубы, крылья, клювы, перья. Позванивали металлические кольца, бляшки и медные бубенцы. Стучали трещётки и деревянные фигурки разнообразных духов-покровителей. Судя по костюму, Тордоор был одним из самых величайших шаманов, о которых я что-либо слышал…

      Взяв в руки бубен и ритуальный посох, он молча ушёл во мглу высоко-горной ночи, явно направляясь к скрипящему телу ледника.

      Ни водки, ни шамана, загадочная чужая жизнь рядом, плюс жуткий холод,- настроение у всех сразу упало. Что ждёт нас в этих мистических горах? Допустят ли Духи к Алтайским тайнам? Все ли вернёмся домой?..

      Каждый занялся своим делом, готовясь, словно перед боем. Кто подтачи -вал «кошки», кто проверял ледоруб, а я решил, по привычке, создать себе талисман-оберег. Записав кусочком красного карандаша свое желание подняться на Табын, я особым образом многократно свернул бумажку и, перевязав квадратик красной же ниткой, повесил его на шею. Этому способу меня научил старик-шаман с африканского озера Малави и он не раз выручал меня в трудных ситуациях.

      До сих пор не считая себя полноценным шаманом, я редко пользуюсь бубном при камлании, предпочитая более проникновенный варган. Вот и теперь, отойдя в темноту, я произвёл ритуальное обкуривание себя аромати-ческими палочками, достал варган и, раскачиваясь взад-вперёд шаманским тваалахом, медленно погрузился в паутину заунывных звуков, отключав- ших дневное сознание. И скоро духи личных онгонов привычно закружили хоровод с моим двойником, унося его в невидимый мир, полный тайных сил. Тягучая песнь варгана летела вслед за ними, не давая рациональному рассудку взять верх над безрассудством. И вот уже нет ничего вокруг кроме моего бесплотного «Я» и живых звуков волшебной музыки, устремлённых ввысь с мольбой о поддержке…

      … Когда я очнулся, то твёрдо знал: лишь двоим из нас завтра, а точнее – уже сегодня, разрешено подняться на священную гору. Напрягая память, я пытался вспомнить, кому именно, но мысль ускользала вместе с утренним туманом…

      В лагере уже тоже все проснулись и готовили снаряжение. Хотя до рассвета было ещё далеко, но это было привычным временем для восхождений. Пришел и Тордоор, молчаливый и донельзя усталый после ночного камлания . Глядя на наши сборы сухо сказал:                                                                                                            – Идите… Никто не погибнет сегодня, но удача ждёт лишь тех из вас, кто общался, ранее, с горными духами священного Кайласа…

      Я вздрогнул: лишь двое из нас бывали на священной горе Тибета и их имена знали все… Однако, никто не проронил ни слова и в шесть часов утра к таинственному Табыну вышли все семь участников экспедиции… 

 

 День второй 

      Преодоление огромных валунов морены отобрало у нас полтора часа и, когда мы вступили на язык ледника, солнце уже во всю силу освещало его предательские трещины. Мы стали в три связки, причем я и Паша (напарник, с которым мы когда-то делали кору вокруг священного Кайласа), словно не сговариваясь, связались вдвоём и пошли первыми. Трещины были жуткие, но дело привычное, погода безветренная, ясная и довольно тёплая, поэтому мы, хоть и медленно, но продвигались вверх.

      Однако, когда вошли в своеобразную «дверь», т.е. в ущелье, рассекаю- щее горное кольцо, то внезапно очутились в сплошной пелене плотного тумана, наглухо запирающей его. Ноль видимости вперёд, ноль видимости под ногами. Ни один нормальный альпинист не пойдёт по леднику в таких условиях. Оглянулись назад, но и там не видно ничего, даже идущих следом связок приятелей. Проверили приборы – не работают ни рация, ни спутниковый навигатор.

      Успокоились, насколько можно, и, ощупывая ледник шестами, осторожно двинулись вперёд, надеясь, что выше тумана не будет. Через десяток минут едва не улетели в трещину и окончательно остановились, чувствуя полную беспомощность и безъисходность. Это была явная ловушка природы и она сработала, сведя все наши шансы к нулю…  

      Мы молча сидели, спина к спине, чувствуя как сырой холод потихоньку становится хозяином наших тел и ждали, сами не зная чего…

      Дремота тянула вниз веки и убаюкивала разум, отчего душе постепенно становилось всё спокойней и безразличней…

      Внезапно, что-то толкнулось в моё сознание. Я с трудом приоткрыл глаза  и вдруг различил в тумане, неподалёку от себя, неясную фигуру какого-то старика в длинной белой шубе, с белой же бородой  и посохом в руках.  Он приветливо улыбался и манил меня за собой. С трудом поднявшись, я растолкал полуспящего, ничего не понимающего напарника и мы пошли следом за стариком, даже не глядя под ноги…

      Через короткое время  зона тумана закончилась так же внезапно, как и появилась. Мы стояли в лучах яркого солнца, на огромном леднике, лежащем  в середине горного кольца Табын-Богдо-Ола, а в километре перед нами высилась сверкающая шапка его центральной вершины. Пятерых наших товарищей нигде видно не было, молчали и их рации…

      Подробности подъёма на главную вершину могут заинтересовать лишь альпинистов, поэтому я не буду о них рассказывать.

      Вершина эта, высотой 4104 метра, представляет из себя большой, почти абсолютный купол, покрытый сплошной, толстой и полупрозрачной шапкой звенящего «бутылочного» льда. Она расположена, практически, в самом центре горного кольца-узла, состоящего ещё из шести вершин (3500-3800 м). От наружных стен горного ожерелья в разные стороны отходят мощные гряды трёх скалистых хребтов. Они-то и являются как географическими, так и государственными границами сопредельных стран.

      Мы с Пашей почти одновременно поняли, что величественная картина

строения горного узла Табын-Богдо-Ола почти с точностью напоминает нам другой горный узел планеты, - священный Кайлас в окружении своих скал-лепестков. Да и само плато Укок не раз уже навеивало нам воспоминания о Тибете. Те же высокогорные и угрюмые мрачные просторы, те же могиль- ники и чортены. Та же историческая судьба. Та же таинственная мистика вокруг.

      Что это? Ещё одно «Ухо» нашей живой планеты? Тогда кто же здесь разговаривает с ним?.. Опять загадка…

      Вроде бы цель достигнута: стоим на вершине священного Табына. Но, где же ответы на все наши вопросы? Где отгадки Алтайских тайн?.. Желанный «ключ» под ногами, но где дверь, за которой хранится истина?

      Хотя, кое-что стало проясняться. Стоя на вершине, я понял, почему тогда, на перевале, Тордоор назвал священное семигорье словом «Дом». Ну конечно же! Ведь передо мной  гигантское природное обрядовое пространст- во! Горное ожерелье – это священное кольцо, или «Круг Силы»; на юге его, как положено, располагается «Дверь»; шесть вершин – это Толгожины (стражники-онгоны). Да! Здесь всё, как принято у шаманов…

      Так вот, оказывается, откуда они переняли законы построения обрядового пространства, позволяющего проникать в иные Миры!  Сама Матушка-Земля научила их!

      Но, ведь самым священным местом Круга Силы является его центр, олицетворяющий Гол. Значит, мы с Пашей сейчас, в своей физической реаль-ности, стоим на том месте, где в реальности духовной растёт Тургэ,- символическое Мировое Древо, соединяющее своими корнями, стволом и ветками Нижний, Средний и Верхний духовные Миры! Но, как проникнуть в ту иную реальность? Как воспользоваться мистическим Древом, чтобы попутешествовать среди загадочных миров в поисках тайны принцессы Кадын? Кто здесь хозяин? Какие силы камлают в обрядовом пространстве, созданном самой планетой? Все наши надежды теперь связывались только с могуществом Тордоора и мы поспешили в лагерь…

      К закату мы успели спуститься вниз. К счастью, все участники экспеди-

ции были живы. Их связки двигались в тумане по леднику пять часов и вдруг снова вышли за пределы горного кольца. Гора выгнала их из своего чрева.

«Дойдёт лишь тот, кто позван» - вспомнились мне слова Н.К. Рериха.

      Выслушав рассказ о белом старике, спасшем меня и Пашу, Тордоор сказал, что нам помог Алтай-ээзи. Это, Дух-хозяин Алтая, глава над всеми его духами. Он всегда благосклонен к людям, если те живут по законам природы. И только его покровительство спасло нас от западни охранников горы-толгожинов.

      Пятеро неудачников долго уговаривали шамана провести более мощный обряд и испросить-таки для них доступ на вершину Табына. Приставал к нему и я, со своими духовными вопросами-загадками, но старик так устал от камланий предыдущей ночи, что наотрез отказывался говорить. Он нуждался в отдыхе, да и нам советовал переждать, хотя бы день.

      Однако, раздосадованные неудачей парни не могли угомониться. За плечами у них был опыт восхождений на многие семитысячники планеты и провал на нынешней «вершинке» их так всерьёз обозлил, что они решили повторить попытку уже на следующий день.

 

День третий

      Рано утром вторая и третья наши связки, вместе с конюхами выступили на юго-восток. Они намеревались за день обойти часть кольца семигорья и, заночевав на монгольской территории, попытаться подняться на Табын по траверсу хребта-растяжки, минуя ледники.

      Мы с Пашей остались в лагере. Во-первых, устали, во-вторых, не верили в эту затею и главное: наши альпинистские кошки совершенно вышли из строя после подъёма на эту гору. Их зубья за сутки(!) радикально покрылись такой жуткой ржавчиной, что к утру почти полностью искрошились. Это было совершенно непонятным явлением, ведь эти кошки проделали десятки восхождений в разных условиях и всегда оставались невредимыми. И лёд здесь не кислотный: мы пили воду из него!  Что за чертовщина опять!?.                                                               Пыхтя трубочкой, старик сказал, что гора, видимо, не стерпела уколы иноземного железа. Других кошек у нас не было и мы принялись затачивать на них какое-то подобие зубцов. Тордоор же спал, как убитый, прямо на камнях, подложив под голову свой бубен-тунгур… 

 

      Холодные сумерки уже начали хозяйничать на плато, когда в лагерь неожиданно вернулись наши незадачливые друзья-альпинисты. Сначала, у них всё шло по плану, но стоило кавалькаде приблизиться к хребту, как погода, совершенно неожиданно, резко переменилась. Поднялся ураганный ветер, бивший зарядами мокрого снега, загрохотали камнепады и лавины. Казалось, сами ледники вдруг пришли в движение, недовольно скалясь трещинами и бурча шумными ручьями.

      Лошади становились на дыбы, норовя сбросить седоков, и им всё труднее приходилось справляться с животными. Конюхи наотрез отказались ехать дальше и повернули в лагерь.

      И тот час природа успокоилась, словно удовлетворившись этим решение. Смирились со своей участью и ребята…

      Мы все сидели молча, понурившись от неудач и ёжась от холода. Огромная бледная луна освещала иней плоскогорья зеленоватым светом, рисуя неземные пейзажи. В полной тишине был слышен лишь неумолчный шум ручьёв под толщей морены, да тихое ржание лошадей…

      Отчаянья не было; была обида неосуществлённой цели. Это горькое чувство и прежде не раз приходилось испытывать каждому из нас, но к нему невозможно привыкнуть. Ведь с каждой экспедицией жизнь становится всё короче, а неразрешимых вопросов к ней возникает всё больше. Ты начинаешь спешить, сильней и сильней, пытаясь успеть, и только в последний час поймёшь, может быть, что всё равно не успел бы узнать всё, что мог…                                               Так в чём же тогда заключается сам смысл этой нескончаемой погони за полной истиной? Зачем стремиться к тому, что заведомо неосуществимо?

      Движение к цели! Вот в чём смысл и радость гонок по жизни. Ведь само нескончаемое движение к заветной цели, через все физические и духовные трудности и преграды, - это и есть путь истинной эволюции человеческой личности. Главное, чтобы поставленная цель стоила того, чтобы потратить на неё целую земную жизнь! И вот в выборе её, каждому из нас нужен духовный наставник. Нет, не из мира людей. Каждому нужен духовный поводырь. И не важно в какой из религий Вы найдёте его для себя. Главное, чтобы Вы верили в его божественную поддержку. Верили, не смотря ни на что. И тогда Вы обязательно её почувствуете!..

 

      Тордоор проснулся, молча постоял рядом с нами и стал собирать костёр. Никогда не пользуясь спичками, он достал кресало, кремень, и стал высекать искры на мягкий трут из пушистой травки. Трут занялся и старик стал размахивать им, призывая живой огонь в гости к усталым путникам.

      Костёр радостно затрещал, словно радуясь привозным дровам. Он щедро обдавал нас волнами приятного тепла, снимая тяжесть с тела и груз с души.

   -  Эх-ма, была бы жизней тьма! - воскликнул кто-то.

   -  Ещё и в этой не всё потеряно – пробурчал Тордоор, словно подслушав    мои предыдущие мысли.

      Мы насторожились: что он имеет ввиду?.. Приснилось что ли что-то?

   - Надо всем Вам принять участие в обряде камлания вместе со мной.      

Может быть тогда и получите допуск к горе и её тайной жизни. Я не знаю, чем всё это может закончиться, но это Ваш единственный шанс…

      Никто не отказался и шаман стал готовить обряд. Он надел свой костюм-упсиэ и притушил костёр. Разместив нас кругом вокруг тлеющих углей, он бросил на них несколько веток припасённого можжевельника, устроив дымокур. По примеру шамана, мы гнали священный дым ладонями к своему лицу, макушке, груди, словно купаясь в нём.  Обкуривая тело, каждый трижды повернулся вокруг себя, глубоко вдыхая горьковатый запах. Слегка закружилась голова, будто покачиваясь в волнах приятного дурмана…

      Велев всем сесть, Тордоор достал свою трубку и набил её какой-то травой из кисета чёрной овчины. Раскурив, он пустил трубку по кругу, сказав чтобы каждый из нас сделал из неё по нескольку затяжек. Дым был сладковатым и достаточно хорошо мне знакомым. Cannabis